Отдать долги (кн.2) [СИ] - Елена Вахненко

— Благородно? — ядовито протянул Назар, вытирая окровавленную ладонь о шелковую сорочку. Багровые пятна на лазурной ткани смотрелись пугающе. — Я не знаю, что это такое. Лучше скажи, как предпочитаешь быть похороненным? Сожжение? Или просто закопать?

Мишель затошнило. Зажав ладонью рот, она рванулась вон из комнаты.

Вверх по лестнице… как много ступеней…. вот и комната… крохотная комнатушка вместо ванной… вот, вот, вот…

Она упала на холодный каменный пол и принялась плескать себе в лицо ледяную воду из тазика, уже не пытаясь сдерживать слезы.

— Я больше так не могу… — истерично рыдая, прошептала она и уткнулась лбом в отрадно-прохладные плиты пола. — Я так больше не могу…

Незнакомец издал последнее хриплое проклятие и, дернувшись, замер. Назар мрачно смотрел на него, испытывая противоречивые чувства: с одной стороны, он защищал пускай не друга, но хорошего знакомого, с другой же… черт…

— Что? — цыган приготовился к обороне. — Осуждаешь?

Жозеф потер шею и усмехнулся, окинув мертвеца задумчивым взглядом:

— Шутишь? Ты перепутал меня с Владом и Мишель. Я не имею права тебя осуждать. Я и сам отнюдь не святой.

Назар ощутил облегчение и первые признаки смутной, только-только зарождающейся, симпатии к этому странному человеку. Человеку?

Неожиданная мысль взволновала цыгана, и он, нахмурившись, осторожно спросил:

— А ты бы умер? То есть… если бы он полоснул тебя ножом? Ты… ты человек?

— Не знаю, — помолчав, честно признался Жозеф. — Но проверять как-то не хочется.

Они одновременно рассмеялись.

— Ты непонятный парень, — почти весело заметил Назар, совершенно забыв о мертвеце на столе. — Такой нелюдимый… а тут вдруг… вполне нормальный.

Жозеф пожал плечами, на лицо его набежала легкая тень:

— Я слишком многое видел, слишком многое пережил… — он помолчал, потом кивнул на труп незваного гостя и устало предложил: — Давай… хм… приберемся немного. А то и Мишель хоронить придется.

Когда пару часов спустя Жозеф вошел в комнату, Мишель сидела в глубоком кресле у окна и молча смотрела во двор.

Жозеф замер у порога, потом, поколебавшись, приблизился к ней и опустился на ковер возле кресла. Положив ладонь на колено девушки, он тревожно заглянул в ее лицо.

— Ты в порядке? — помолчав, осторожно спросил он.

В порядке? А она может быть в порядке? Какой странный вопрос! Даже он, мужчина, с трудом переносит всё происходящее. А каково ей, хрупкой женщине?

Мишель сглотнула и глухо ответила, отводя взгляд:

— Не знаю. Не спрашивай… — она чуть отстранилась, и рука Жозефа соскользнула с ее ноги. Страж нахмурился.

— Прости… — тихо сказал он. — Похоже, я тебя постоянно разочаровываю.

— Не ты! — встрепенулась, опомнившись, девушка и, соскользнув с кресла, прижалась к Жозефу, уткнулась лбом в его плечо и сильно зажмурилась, не позволяя слезам вырваться наружу. — И даже не Назар. Вы просто защищались, я понимаю… меня разочаровывает сама жизнь…

Жозеф вздохнул и, бережно поглаживая Мишель по рыжеватым кудрям, с грустью сказал:

— Как бы я хотел, чтобы ты была счастлива…

Она вскинула голову, глаза ее блестели от непролитых слез, а веснушки отчетливее проступили на щеках. Мишель не была красива, нет, — но в этот миг Жозеф с щемящей болью осознал, что ЕМУ она кажется таковой… пускай умом он и понимает, что и Таисия, и Диана привлекательнее его Златовласки…

Мишель, откашлявшись, тихо сказала, причем в интонациях ее голоса появились новые, более низкие и звучные, нотки:

— Не в твоих силах сделать меня счастливой в таких обстоятельствах… но… — она помедлила, прежде чем продолжить: — Но ты можешь меня немного успокоить. Утешить… — и после секундного молчания с нажимом добавила: — Ну же! Обними меня!

Мишель первая обвила руки вокруг его шеи и прильнула губами к губам… она редко проявляла инициативу в вопросах близости (да и в любых других), но сейчас чувствовала насущную потребность в мужском живом тепле. Быть может, это Назар пробудил в ней дремлющую страстность?

Жозеф ответил на ее поцелуй с несвойственной ему горячностью — кто знает, возможно, и он соскучился по настоящим, ярким, плещущим через край эмоциям?

Влюбленные сплелись столь тесно, что было непонятно, оставались ли они по-прежнему двумя человеческими существами или превратились в новое андрогинное создание…

Мир померк, растворившись в наслаждении.

Мишель проснулась внезапно и сразу, так, словно ее ударили или плеснули в лицо водой. Застонав, она нехотя открыла глаза и с удивлением обнаружила, что до рассвета еще очень далеко, а снаружи вовсю царствует ночь. Рядом тихо посапывал Жозеф, его ладонь покоилась на ее плече, а черные вьющиеся волосы рассыпались по подушке.

“Ну и чего я, спрашивается, проснулась?” — недовольно подумала Мишель. Нет, это не было мимолетным пробуждением, когда мозг затуманен сном, и погрузиться вновь в объятия Морфея очень легко. Напротив, девушка чувствовала себя совершенно выспавшейся.

Осторожно сняв со своего плеча ладонь Жозефа, Мишель выбралась из-под одеяла, завернулась в небрежно брошенную на соседний стул шелковую шаль и торопливо вышла.

Она сама не понимала, куда идет и зачем. Не в ее привычках было устраивать ночные перекусы, но, быть может, это позволит уснуть? Прислушавшись к себе, Мишель вдруг ощутила столь мучительный голод, что мысль о шоколаде Дианы вызвала почти спазмическую боль в желудке. Да, вероятно, в этом все дело — в голоде. Надо поесть, и тогда проблема странной бессонницы решится!

Дом в эти часы казался вымершим. Ежась, Мишель сбежала вниз по лестнице и, очутившись возле столовой, с удивлением обнаружила пробивающийся сквозь щель в проеме слабый свет.

Поколебавшись, Мишель нерешительно толкнула дверь и с некоторой опаской переступила порог, мысленно ругая себя за неосторожность. После утреннего происшествия стоило бы вернуться в комнату, однако какой-то безотчетный призыв (и природное женское любопытство) побуждал девушку двигаться дальше, заглушая врожденный инстинкт самосохранения.

Свет исходил от расположенной в центре стола крупной и немного кривой свечи в грубоватом медном подсвечнике. Освещение получалось зыбким, неровным и неверным, но Мишель его вполне хватило, чтобы опознать в устроившемся на одном из табуретов человеке Назара. В полумраке комнаты он производил несколько зловещее впечатление: иссиня-черные кудри мягко ложились на шею, правильные черты лица искажались отбрасываемыми тенями, а шелковую алую пижаму темнота превратила в кроваво-багровый наряд. Загадочный, мрачный, овеянный тайнами и… харизматичный мужчина. Да, да, именно харизматичный! Глядя на него, Мишель вдруг испытала непривычное волнение и, смутившись, замерла у входа, не смея пройти дальше.